Ага, вот как посадить себя читать про семиотику в полночь, так это невозможно, надо ж и чай заварить, и музыку подобрее-пободрее отыскать. А вот берёшь в руки кружку, и руки сами переключают вкладку, и глаза сами начинают бегать по строкам. Привычка!


- Индия подкралась с фотоаппаратом незаметно. Я нахохлена и в мыслях. -


Эта женщина пишет, просит позвонить и зовёт в гости. "Не волнуйся о деньгах на перелёт, мы всё оплатим", говорит. С ней я не могу пока совладать, с этой страшной женщиной-удавкой. Из того пустынного штата строчит мне громко Кейтлин, где-то живёт улыбчивая тренер Вонг, мягко улыбается Анабелен, и, в общем-то, есть куча народу, которые как-то успели понавыходить замуж, пережениться, почти что закончить колледж. С ними я была год, теперь уже как будто и не было такого. Надо вернуться туда, как возвращаются в собственную слабость, ставить точки, смотреть на всё по-другому и завершать неоконченные дела. Хватило бы смелости и сил! Приехать, посмотреть в глаза и выстоять...

Сидхётт зачем-то писала про Айдахо. У неё он другой, её собственный. Но.

Мой штат Айдахо входит, как входит старость — будто бы тихой поступью главврача. Я запираю двери. Осталась малость — спрятаться под подушку и закричать. Вот, он заходит, я поднимаю голову; гулко в висках стучит, будто там — бильярд. Пусто, вполне пронзительно, корвалолово; привкус антибиотиков и гнилья.

Вытравить бы, закрыться да запереться, не вспоминать, не думать, уйти от скоб. Но от болезни той не бывает средства — разве что эвтаназия. Пуля в лоб. Жесткие средства крайне не мягко стелятся — впрочем, все это тоже моя вина. Он — моя паника, да пополам с истерикой; внутренняя мировая моя война.

Как он смеется, как он молчит упрямо; кожа его на цвет — золотой песок; смотрит с улыбкой, но бесконечно прямо, так, будто молча целится мне в висок. Он же гурман, он все собирает сливки, а у меня опять не хватает слов. Джинсы, рубашки, вырезы — все обрывки порванных фотографий, чужих стихов.

Мой штат Айдахо — нет, не заходит больше, но крайне часто снится мне по ночам. Я в своем теле — будто себе же дольщик и пациент подкожным своим врачам.
Впрочем, когда нас с ним раздерет на мили, мы попытаемся спрятаться от судьбы.

Я не люблю его. Я ненавижу. Сильно.
Так порой сильно, что лучше бы…
лучше бы.

(с) Сидхётт

__________

А вообще у меня тут всякие радости, и свет, и ярко, и любят, и я об этом не говорю. Драгоценное.

Как оно было на самом деле.